Саласпилс — детский концлагерь в Латвии: история бесчеловечности
Третий рейх нещадно истреблял евреев, славян, цыган, чернокожих. Держали в концлагерях, заставляли работать по 14–16 часов в день, морили голодом, избивали, ставили медицинские опыты. Наравне со взрослыми страдали дети – от младенцев до подростков. Бухенвальд, Дахау, Освенцим, Собибор – названия страшных мест, которые на слуху у многих. Детский лагерь смерти Саласпилс в Латвии известен меньше, а спустя 80 лет латышские исследователи и вовсе попытались «замять» некрасивую историю. Подробнее о «фабрике крови» для нацистских солдат в 18 км от Риги – в материале 24СМИ.
Латвия и зверства нацизма
Прибалтийское государство вошло в состав СССР в августе 1940-го, а менее чем через год одним из первых приняло удар нацистской Германии. Присоединению предшествовал пакт Молотова – Риббентропа с дополнительным протоколом, который решил судьбу Латвии. Вхождение в состав Советского Союза поддержали не все латыши, что в годы войны вылилось в масштабное коллаборационистское движение.
Но в Латвии сформировали партийный актив, который поддержал коммунистические ценности и провел идеологическую работу. С первых дней ВОВ рядом с красноармейцами и моряками воевали латышские комсомольцы и рабочие отряды. В то же время возникли военизированные группировки, которые ослабляли советский тыл, помогая нацистам продвигаться вглубь страны. 1 июля, за два дня боев, пала Рига, а еще через неделю Германия полностью захватила Латвию.
Нацистский режим назначил исполнительную власть, провел административно-территориальное деление и превратил клочок земли у Балтийского моря в пыточную камеру. В Латвии построили 48 тюрем, 23 концентрационных лагеря и 18 еврейских гетто. Параллельно с уничтожением населения шло заселение страны немецкими колонистами.
За 4 года численность жителей Латвии уменьшилась на 400 тыс. человек – 20% от довоенного количества, гласят советские данные. По переписи 1935 года, в Латвии проживало 93,4 тыс. евреев, из которых 43,6 тыс. – в Риге. В годы войны многие из них попали в концлагеря и были замучены. По разным данным, жертвами Холокоста в Латвии стали 60–90 тыс. евреев. Выжившие рассказывали, что пытками и убийством занимались не только немцы, но и латыши.
Всего на территории страны нацисты и их пособники уничтожили 300 тыс. мирных граждан и столько же военнопленных. Точное число погибших от рук гитлеровцев не назовет ни один историограф. Проблема в том, что в последние годы войны вчерашние нацисты скрывали следы зверств, действуя по принципу «нет тела – нет дела». Земля скрыла тысячи свидетельств преступлений оккупантов и коллаборационистов. Со второй половины 1940-х по наши дни историографы, прежде всего из России, буквально по крупицам восстанавливают факты зверств нацизма на захваченных территориях.
История лагеря Саласпилс
Рига с давних времен была историческим и культурным центром Латвии. За 700 лет город не знал ужасов страшнее тех, что происходили здесь в годы ВОВ. Не менее кошмарные вещи творились в 18 км к юго-востоку от Риги, где находился концлагерь Саласпилс. Место массового заключения заложили в октябре 1941 года. Название лагерь получил по поселку, который располагался неподалеку. Но нацисты именовали объект Куртенгоф. На стройку свозили евреев из рижского гетто.
Строители лагеря вылавливали бревна из реки Западная Двина. Кормили рабочих плохо, поэтому от бессилия люди падали прямо в воду и больше не поднимались. Некоторые от голода сдирали кору с бревен, рвали траву у берега, не оставляя после себя ни одного кустика.
Место для концлагеря выбрали неслучайно. В районе поселка Саласпилс к моменту строительства функционировали несколько отдельных объектов подобного характера. Один построили для политзаключенных. Во втором лагере содержали военнопленных. Инфраструктура лагеря, раскинувшегося на площади 18 га, была примитивной. Заключенные жили под открытым небом, укрываясь от непогоды в земляных норах. Из «еды» – кора деревьев, трава, человеческое мясо.
У Куртенгофа тоже были филиалы. Из-за этого у историографов возникают проблемы при попытке оценить число узников и погибших. Возглавлял строительство латыш Магнус Качеровский, который с первого дня пытался угодить немцам. Коллаборационист был на хорошем счету у нацистской администрации. Каждая прогулка Качеровского по лагерю заканчивалась массовыми расстрелами. После разгрома Германии Качеровский получил тюремный срок. После отбытия 10 лет приговор заменили расстрелом.
Комендантом лагеря был немец Рихард Никельс, который любил лично участвовать в истязании людей. Пришедший ему на смену Курт Краузе ходил в сопровождении овчарки, которую натравливал на ослабших узников. У Краузе был помощник Отто Теккемейер, который любил выслеживать заключенных из-за угла и неожиданно наносить удар дубинкой по голове. Был в Саласпилсе и свой «доктор Менгеле» – врач Отто Майзнер, который проводил опыты над детьми, проверяя на них действие ядов.
Устройство объекта и условия содержания узников
Официально лагерь называли исправительным и якобы свозили туда исключительно немецких военных и мелких чиновников «на перевоспитание». На деле с весны 1942 года объект принимал евреев, военнопленных, латышей-антифашистов, детей, где их ждали каторжный труд и смерть.
Бывшие заключенные позже вспоминали, что за хорошую работу нацисты «благодарили» узников 10 ударами палкой по спине. Если администрацию или надзирателей что-то не устраивало, то людей били каждый день. Оценка «очень плохо» означала, что заключенного повесят или расстреляют. Первые недели узники старались заслуживать оценку «хорошо». Но нечеловеческие условия содержания и труда приводили к истощению, и выполнять работу на прежнем уровне не удавалось.
Особенно тяжело было зимой, когда от мороза руки становились «деревянными». Нацисты от злости на нерасторопных узников хлестали людей обрезками кабеля. Краузе, когда не выходил на территорию лагеря с овчаркой, любил стрелять по заключенным из окна кабинета.
Главным блюдом был суп из овощных отходов. Баланду наливали в шапки или полы гимнастерок и давали две минуты на трапезу, а затем выбивали из рук «посуду». За порядком следили охранники из числа латышей-коллаборационистов, зверства которых иногда вызывали шок даже у немцев. Надзиратели, условия труда и жизни для узников были страшнее смерти, поэтому уставшие от всего заключенные просили записать их в список провинившихся и убить.
Дети в Саласпилсе
В латвийский концлагерь свозили не только взрослых. С конца 1942 года в Саласпилс отправляли детей. Несовершеннолетние узники прибывали из Белоруссии, Псковской, Калининской (Тверской), Ленинградской областей. Малолетних заключенных размещали отдельно от взрослых и держали строго изолированно. Среди узников были не только подростки 15–17 лет, но и младенцы, которых на родине силой отняли у матерей и привезли в концлагерь.
За грудничками ухаживали дети постарше. Юные узники не могли выполнять работу, которую требовали от взрослых. У детей было другое предназначение в Куртенгофе – донорство крови. На фронте нацисты несли немалые потери, а многие выжившие нуждались в переливании. У детей брали 500 мл крови и больше. Не давая восстановить запас, бледных и голодных несовершеннолетних снова приводили в кабинет Майзнера через короткий промежуток времени. «Саласпилский Менгеле» забирал еще 500 мл или больше, если того требовала ситуация.
Другой задачей доктора были медицинские эксперименты над детьми. Для этого отбирали отдельную категорию, на которой испытывали яды, подмешивали в еду мышьяк, проверяли смертельные инъекции. Провинившихся нацисты выгоняли голыми на мороз на 2–3 дня, ампутировали конечность или спускали агрессивных овчарок. В Саласпилсе несовершеннолетние узники боялись сделать лишний шаг, потому что многое было под запретом. Даже плач мог стать поводом для наказания. Немцы и латыши-коллаборационисты так запугали детей, что те боялись смотреть в глаза мучителям.
Выжившие узники позже делились воспоминаниями о пережитом. Детей постоянно держали в бараке, запрещали выходить на улицу. Многие вспоминают кабинет врача, посреди которого стоял стол с различными инструментами. Медицинские приспособления Майзнер выкладывал демонстративно пугающе и приговаривал: «Не стоит плакать, так как все равно мы все умрем, а так от нас будет польза». Дети кричали, вырывались, пинались, поэтому их привязывали к столу. Майзнер ежедневно обеспечивал нацистов 5 ящиками с ампулами детской крови.
До конца жизни в воспоминаниях несовершеннолетних узников поселились жестокие и грубые надзирательницы-латышки с плетками, которые каждое утро заходили в бараки. Женщина почти криком спрашивала, какой хлеб хотят дети – черный или белый. Если ребенок выбирал второй вариант, то надзирательница хватала узника, стягивала с нар на пол и хлестала плеткой, пока провинившийся не терял сознание от боли и страха.
Питание для малолетних доноров было скудное – 100–200 г хлеба, смешанного с опилками, и суп из овощных отходов, рыбных субпродуктов или костей конины. Трапеза проходила в бараках, на каждый из которых приходились две печки, которые не использовали до ноября-декабря. Истощенных и больных детей умерщвляли или бросали в канаву еще живыми. Иногда поблизости оказывались местные жители, которые вытаскивали из горы трупов еле дышащего и трясущегося ребенка, относили домой, выхаживали и старались скрыть от глаз нацистов.
В Саласпилсе работало подполье из числа взрослых узников. Судьба детей волновала их особенно. Заключенные поддерживали младших товарищей морально и делом. Изредка выпадала возможность использовать машину-душегубку, в которой умерщвляли людей, чтобы вывезти детей из лагеря живыми и передать рижанам.
Но попасть под опеку заботливых местных жителей – счастливый билет, который вытягивали единицы. Охотно выхаживали узников монахини и община староверов. Были и те, кто за добродетелью скрывал корыстные цели. Например, фермеры брали узников, делая для них условия жизни чуть получше, чем в лагере, но использовали как дармовую рабсилу.
Историографы выяснили, что в один период количество детей в Куртенгофе составляло 43% от общего числа узников. Некоторые немецкие исследователи не отрицают, что нацисты истязали несовершеннолетних, брали кровь и проводили медицинские эксперименты, цель которых пока не известна. Каждый день на 120 детей приходилось минимум 5 смертей: болезнь (корь, дизентерия, воспаление легких), истощение, убийство. По прикидкам историографов, Саласпилс прошло 12–17 тыс. несовершеннолетних.
Судьбы заключенных
Куртенгоф работал как конвейер детской крови. За колючую проволоку попадали не только еврейские дети, но и русские, белорусы, украинцы. Паровозы каждый день привозили новых жертв, которых раздевали, остригали, выдавали робу и загоняли в барак. Полина Александровна Кособуцкая, уроженка Витебской области, попала в Саласпилс в 4 года вместе с 6-летним братом Владимиром и матерью. Женщина вспоминала, что никаких усиленных пайков после забора крови не было.
Ребят покрепче могли отдать на усыновление, как это было с ее братом Владимиром. Приемным отцом мальчика стал немец-колонист по фамилии Конрад, который владел двухэтажным особняком в Риге. Мужчина купил новоиспеченному сыну костюм, дорогие часы и отправил учиться в школу. Приемным родителям говорили, что дети – сироты. Конрад позже узнал, что у Владимира родители живы, поэтому ездил к ним за разрешением на усыновление, но получил отказ. Немец продолжал заботиться о мальчике, а когда решил покинуть Латвию навсегда, отдал ребенка родителям.
Полина Кособуцкая пробыла в Саласпилсе несколько месяцев, а затем ее перевели в концлагерь Юнфрево, а далее – в Бешесофин в Австрии. Освободили девочку и остальных узников американцы в мае 1945 года.
Послевоенная жизнь была тяжелой: суп из щавеля и крапивы на обед, мерзлая картошка на ужин, мыло из каустической соды и костей павших животных, чтобы избавиться от вшей. Вместо мочалки – стебли огурцов, которые вымачивали и теребили, как лен. В школе вместо ручек – перья, а чернилами служил свекольный сок. Полина Александровна стала педиатром и 40 лет посвятила лечению детей.
Бывший узник Саласпилса Иван Петрович Сырцов 1929 года рождения вспоминал, что комендант Краузе снимал для Адольфа Гитлера и рядовых немцев демонстрационные фото и фильмы о жизни в лагере. Глава Куртенгофа хотел показать, что с детьми обращаются хорошо. Лживую ленту снимали киношники СС. Для съемок отобрали по 6 девочек и мальчиков. Детей отмыли, приодели и накрыли для них стол белой скатертью, на который поставили угощения, но приказали: «Не бросаться на еду, есть аккуратно». Но у детей была лишь одна надежда: только бы не отобрали нормальный суп, молоко и хлеб с повидлом.
Сырцов выжил в Саласпилсе и стал настоящей проблемой для латышских историков, пытающихся «замять» историю с Куртенгофом. Бывший узник посещал мемориалы в памятные даты, выступал с речами, обличая преступления нацизма и попытки латышских властей переписать историю.
Попытки оправдания нацистских преступлений
Латвийские власти не признали факт убийства детей в Саласпилсе. Некоторые историографы из Латвии допустили, что жертвами нацизма в Куртенгофе стали до 2 тыс. несовершеннолетних. Отступающие нацисты в 1944-м и латышские пособники спешно заметали следы, уничтожая массовые захоронения людей. Братские могилы раскапывали, сжигали останки и снова заравнивали, а участников эксгумации убивали.
Действия нацистов усложнили оценку преступлений. Размывают факты и современные латышские историографы, которые написали книги на основе воспоминаний коллаборационистов. Примечательно, что в Латвии как траурная дата отмечается день введения советских войск. Даже началу войны и оккупации страны нацистами власти не придают такого значения, как событиям 1940 года.
Но работу по установлению фактов убийства детей в Саласпилсе начали в 1945-м. В окрестностях городка советские военные и волонтеры нашли 54 массовых захоронения. В них обнаружили останки 632 несовершеннолетних. Проделанная работа не для слабонервных. Военные раскапывали могильники длиной 50 м и глубиной 4 м, которые были забиты останками узников концлагеря. И таких захоронений – десятки, а многие из них так и не были найдены после тщательной работы нацистов и коллаборационистов. Поэтому примерное количество жертв считали так: предположили, сколько тел может быть в 1 куб. м. земли, и умножили на площадь братских могил. Подсчитали, что земля в окрестностях Саласпилса приняла свыше 100 тыс. человек, из которых 7 тыс. – несовершеннолетние.
В Латвии не все стараются «замять» неприятную правду. Историк Игорь Гусев, уроженец Риги, написал книгу «Быль о Саласпилсе», которая содержит воспоминания бывших узников концлагеря.
Память о жертвах латвийского концлагеря
С 1967 года в Саласпилсе расположен мемориальный комплекс, посвященный жертвам концентрационных лагерей в Латвии. Объект занимает площадь 40 га. Работы по созданию комплекса велись 6 лет. Памятники стоят на территории бывшего концлагеря. Сюда под траурные плиты привезли землю, собранную с 22 мест Латвии, где находились подобные нацистские «конвейеры смерти».
В создании мемориального комплекса участвовали латвийские архитекторы Гунар Асарис, Ольгертс Остенбергс, Иварс Страутманис. Встречает посетителей ассиметричная бетонная стена со входом, которая содержит фразу на латышском языке: «За этими воротами стонет земля». Слова взяли из стихотворения поэта Эйжена Вевериса, которого немцы содержали сначала в Саласпилсе, а затем поочередно переводили в лагеря Штуттгоф (Польша) и Маутхаузен (Германия).
За бетонной стеной – поле, которое обрамлено соснами и березами. Авторы создали семь человеческих фигур, которые олицетворяют все то, что довелось испытать узникам концлагерей. На месте бараков, которые нацисты при отступлении сожгли, расположены бетонные глыбы.
Концлагерь Саласпилс – эпизод трагических событий 1941–1945 годов. Зверства, которые гитлеровцы и латышские коллаборанты учиняли в Куртенгофе, пытаются скрыть и стереть из народной памяти. За годы эксплуатации детей в Саласпилсе нацисты выкачали у них 3,5 тыс. литров крови. Трагедия больше коснулась детей из БССР и РСФСР, но историографы уверены: не останови советские воины нацистов – на очереди были бы отпрыски латышей, литовцев и эстонцев.