Мултанское дело — запутанное расследование в удмуртских лесах

Чинное майское утро 1892 года в России омрачила страшная новость: в удмуртской глубинке нашли обезглавленное тело. Людей пугал скорее не сам факт убийства, а его ритуальный характер. Суеверные и мнительные крестьяне указывали пальцами на удмуртов – якобы последователей древнего языческого культа. Так возникло Мултанское дело, по которому несколько человек обвинили в ритуальном убийстве. Но был и второй и третий процессы, которые привели к неожиданной развязке. Подробнее о запутанном расследовании, свет на которое пролил писатель Владимир Короленко, – в материале 24СМИ.

Странная смерть в лесах Удмуртии

Российская империя, 1892 год. Это неурожайное и голодное время при Александре III, которое ударило по губерниям Черноземья и Среднего Поволжья. Погодные условия лишили крестьян урожая зерна. К этому добавилась эпидемия сыпного тифа, а в некоторых деревнях разразилась холера.

Болезни и голод свирепствовали в Вятской губернии, где жили русские и удмурты. Между народами складывались напряженные отношения, которые ухудшились в то непростое время. Жители русских деревень Анык и Чулья не ладили с удмуртскими поселениями Новый и Старый Мултан. Склоки случались из-за территориальных споров, межродовых дрязг, народных и религиозных особенностей.

Поскольку над губернией нависла угроза массового голода, сельчанам выдавали «хлебные» ссуды – казенное зерно. Михаил Кобылин из Аныка утаил часть зерна для личных нужд. Удмурты из Старого Мултана написали жалобу. Крестьянин отдал присвоенное, но обиду и злость затаил. В другом эпизоде жители Чульи наладили незаконное производство пороха, но их поймали с поличным. Мултанцы давали показания против жителей соседнего села.

Непростые времена помогали пережить власти и православное духовенство, призывавшее народ к покаянию и смирению. Из тени вышли удмуртские колдуны и шаманы, которые открыто просили языческих богов уберечь от заразы и неурожая. Мултанцев болезни обходили стороной, что заставляло их соседей сочинять разные небылицы о вотяках (так русские называли удмуртов до 1934 года).

В таком контексте случилась история с кинематографичной завязкой: 5 мая девочка-подросток Марфа Головизнина из деревни Анык отправилась к бабушке в село Чулья по узкой лесной, но мощеной тропинке через заболоченную низину. В полукилометре от родной деревни она увидела тело мужчины, накрытое плащом. Марфа подумала, что перед ней типичный пьяница, поэтому обошла труп и продолжила путь к бабушке.

На следующий день, возвращаясь домой, Марфа увидела, что мужчина лежит на том же месте. На этот раз плащ был скинут, и девочка увидела, что у тела нет головы. Сельчанка со всех ног побежала в Анык, где о страшной находке рассказала отцу.

Мултанское дело — ход расследования

Первым тело осмотрел урядник. Из-за обилия смертей от болезней и нехватки правоохранителей полицейский прибыл в Анык через два дня. Новость о трупе разлетелась по селу со скоростью света, поэтому множество любопытных крестьян побывали на месте преступления до приезда урядника, который попытался ограничить проход к телу. Но трава на участке, где лежал труп, и так была уже утоптана. Есть версия, что тело первой обнаружила не Марфа, а кто-то другой. Но только Головизнина рассказала о находке.

Урядник два дня охранял место преступления, пока не приехал пристав. Правоохранители пытались найти голову, но безуспешно. Зато рядом лежали посох, крест и котомка с документами и другими вещами. Справка из больницы говорила, что убитого звали Конон Матюнин, который был родом из села Завод-Нырты. Из Казанской в Вятскую губернию мужчина пришел собирать подаяние. Странник страдал падучей болезнью (эпилепсией).

Пока ждали судмедэксперта, труп перенесли в Старый Мултан, который находился ближе всего. Тело поместили в импровизированный морг – яму, заполненную льдом. Позже врач установил, что мужчина был жив, когда преступник отрезал ему голову. Следователи шерстили окрестности, но сепарированную часть тела тогда не нашли. Только летом 1896-го, когда из-за жары пересохло болото, местный житель случайно нашел череп в 60 м от места, где обнаружили тело Матюнина. Судмедэксперт, который прибыл через месяц, запротоколировал, что у трупа забрали не только голову, но и легкие и сердце.

Тут на сцену вышел обиженный на мултанцев крестьянин Кобылин. Он рассказал приставу о человеческих жертвоприношениях, которые якобы практиковали удмурты в конце XIX века. Односельчане Кобылина утвердительно кивали и добавляли, что вотяки приняли православие, но не забыли о религиозных культах, родившихся под сенью древних лесов Удмуртии.

Пристав начал следствие со Старого Мултана. Слова жителей Аныка и Чульи нашли подтверждение. Местные жители проводили обряды в родовых куалах, принося в жертву гусей, уток, бычков. Следователя заинтересовал 60-летний удмурт Моисей Дмитриев. На территории его усадьбы было обустроено святилище, в котором провели обыск. Нашли икону Николая Чудотворца и посуду со следами засохшей крови. Крестьянина арестовали, хотя он уверял, что кровь куриная, а посуду последний раз использовал за месяц до обнаружения трупа. Позже в куале Дмитриева обнаружили волосы убитого Матюнина.

Деревню охватила «охота на ведьм». Полиция наведалась к «деревенскому дурачку» Михаилу Титову. Следователи считали, что родственник 90-летнего шамана Андрея Григорьева по прозвищу дед Акмар наведет на новых подозреваемых. Титова допросили, а затем закрыли в подвале. Позже Михаил рассказал, что некий путник ночевал у Василия Кондратьева в ночь на 5 мая. Затем выяснили, что арестованного Дмитриева во время совершения ритуала сопровождал забойщик скота Кузьма Самсонов. Мясника арестовали, решив, что именно он отрезал голову и извлекал органы.

Полиция решила связать ритуальную посуду Дмитриева с убийством. В конце XIX века экспертиза еще не умела отличать человеческую кровь от куриной. Но стражи порядка воспользовались дедовским способом. Бытовало мнение, что собака в этом деле едва ли не лучший эксперт. Суть проста: если пес начнет облизывать тарелку – значит, кровь куриная, если отвернется – человеческая. Собака только понюхала миску. Однако и врачи, и ветеринары безуспешно пытались развеять миф о брезгливости псов к человеческой крови.

Далее появился новый соучастник – Василий Кузнецов. Его привлекли потому, что он нес караульную службу в ночь, когда совершался ритуал. Однако Кузнецов был русским и попал в немилость из-за того, что отказался давать в долг деньги уряднику. За Василия пытался вступиться батюшка, но священника вскоре сняли с должности и едва не обвинили в помощи язычникам.

Дело о вотяках пухло изо дня в день. К материалам даже приобщили случай, в котором фигурировал некий эвенк. Житель Восточной Сибири принес в жертву девочку из своего племени, чтобы удовлетворить божество. Эпизод приобщили, чтобы лишний раз указать на кровожадность и неадекватность последователей «поганой религии». Но необходимости в этом не было, потому что жители русских деревень наперебой рассказывали истории о ритуалах, которые проводили удмурты. Отыскали даже 103-летнего Устина Иванцова, утверждавшего, что в 1842-м удмурты хотели принести его и племянника в жертву.

Следователи перед судом восстановили обстоятельства убийства. Нищий путник познакомился с мултанским караульным Кузнецовым, который сопроводил его к сотскому Семену Красному-Иванову. Тот предложил ночлег у Кондратьева. Хозяин напоил гостя и затащил в ритуальную куалу Дмитриева, где руками забойщика Самсонова был совершен кровавый обряд. Следователи обвинили 14 человек в совершении человеческого жертвоприношения языческим богам.

Суд и приговор

Материалы для суда собирали два с половиной года. Расстановка сил была не на стороне крестьян, у которых не было денег на адвоката. Власти предоставили им защитника Михаила Дрягина, который ответственно взялся за дело. Но судья был явно настроен на то, чтобы вынести обвинительный приговор. Замечания и обращения Дрягина председатель игнорировал, а сторону обвинения всячески поощрял.

Адвокат задал десять вопросов, на которые прокурор не смог дать вразумительные ответы. Головизнина, обнаружившая труп, не сообщала о ранах в области живота и грудины. Дрягин досконально изучил удмуртские обычаи и указал, что у Матюнина не удалена печень – ключевой орган для жертвоприношений, практиковавшихся в древности у жителей Удмуртии. Жертва страдала от эпилепсии, поэтому не употребляла алкоголь. Нестыковок в деле было много, но суд занял сторону обвинения.

Кроме того, версию ритуального убийства популяризировал эксперт-этнограф, профессор Казанского университета Иван Смирнов, который одним из первых в мире исследовал культуру угро-финнов. Он заявлял, что и в конце XIX века удмурты чтили традиции предков, поэтому приносили в жертву не только животных, но и людей. Прокурор верил в это и с одобрения судьи пользовался карт-бланшем: угрозы, пытки, незаконные обещания, игнорирование фактов, прямой подлог.

Обвиняемых избивали, пытали водой и дымом, подвешивали и стреляли над головой, о чем те не молчали, а говорили прямо во время суда. С вотяков взяли «медвежью присягу». Подсудимых заставили поклясться на медвежьей шкуре. Удмурты верили, что совравший после этого обязательно попадется медведю и будет растерзан.

На суде свидетельствовал даже разбойник Яков Голов, который сидел в одной камере с Дмитриевым. Удмурт не дожил до оглашения приговора и умер в тюрьме. Сокамерник утверждал, что Моисей сознался ему в ритуальном убийстве Матюнина и назвал имена пособников. Земский начальник Кронид Львовский сам был под следствием за должностные злоупотребления, поэтому помогал прокурору Мултанского дела, надеясь на приостановку своего.

На скамье подсудимых находилось 14 человек из Старого Мултана. Но виновными признали семерых сельчан. Всего их должно было быть девять, но Дмитриев и его жена Василиса Гордеева умерли во время следствия. К ссылке в Сибирь приговорили престарелого деда Акмара, который последние 5–6 лет доживал жизнь на печи. Считается, что старый шаман увидел сон, суливший несчастье Старому Мултану, поэтому он инициировал проведение ритуала. Оправдали тех, кто только присутствовал во время обсуждения вещего сна. Остальных фигурантов приговорили к каторжным работам на 8–10 лет.

Последствия

Мултанское дело вошло в историю как пример грубой и небрежной фальсификации доказательств вины. Предвзятость суда и косность большинства местных жителей привели к тому, что шесть сельчан оказались на каторжных работах, а старика сослали в глушь. Точку в этом деле не дал поставить адвокат Дрягин, который подал кассацию на имя министра юстиции. В стороне не остались вятские журналисты, писавшие о несправедливых результатах суда в местные и столичные газеты. Но им удалось достучаться только до редакций в Вятке и Казани.

Журналист Александр Баранов вспомнил, что среди знакомых есть Владимир Короленко, который отличается въедливостью в вопросах поиска правды и справедливости. Он направил писателю письмо и подробности дела. Короленко согласился, что суд и прокурор попрали закон, поэтому взялся за собственное расследование.

Тем временем жалоба адвоката попала в руки Анатолию Кони, занимавшему пост обер-прокурора в уголовно-процессуальном департаменте Сената. До этого он работал судьей и был известен принципиальностью. Кони рассматривал дело Веры Засулич, которая совершила покушение на петербургского градоначальника Федора Трепова, но была оправдана. В случае с мултанцами Кони подтвердил, что дело требует нового рассмотрения.

Расследование Короленко

Антон Чехов называл Короленко превосходным человеком, а Максим Горький – своим учителем. Иван Бунин говорил, что не переживает за русскую литературу, пока на ее благо работает Короленко. Однако Владимир Галактионович известен не только по литературным произведениям, но и по журналистским расследованиям. В своей практике Короленко особое внимание уделял фактам кровавых наветов, с которыми сталкивался в ряде регионов России. Писатель отмечал, что они становились причиной для распространения чудовищных слухов о человеке, группе людей или народе.

Сенат отменил первый приговор, но направил дело на пересмотр в тот же суд. Второй процесс завершился обвинительным вердиктом. Дрягин подал новую кассационную жалобу, которую Сенат удовлетворил. Третий процесс проходил в стенах Казанского окружного суда, где спустя четыре года после убийства Матюнина жителей Старого Мултана оправдали. Прокуроры до последнего препятствовали развалу дела: мешали выступить защите, не допускали экспертов-этнографов, находили новых «свидетелей».

В оправдании мултанцев большую роль сыграл Короленко, который детально изучил культуру удмуртов, ездил в Вятскую губернию, общался со свидетелями, писал статьи и заметки для главных газет страны, доказывая невиновность крестьян, выступал с публичными докладами. Деятельность Короленко привлекла внимание российской прессы и царской канцелярии. О Мултанском деле писали за рубежом.

Владимир Галактионович помогал Дрягину строить стратегию защиты, привлек к работе петербургского адвоката Николая Карабчевского. На последнем заседании писатель выступал в качестве эксперта и произнес проникновенную речь, которая вызвала слезы у присутствовавших в зале суда. Выступление Карабчевского склонило присяжных, которых суд специально отобрал для обвинительного приговора, на сторону мултанцев.

С Короленко вел переписку отец Николай Блинов, который настаивал на виновности удмуртов. Он был уверен, что вотяки сохранили преданность древним культам и совершали человеческие жертвоприношения вплоть до начала XX века. Однако Блинов считал, что признание вотяков виновными пошло бы им на благо. Это позволило бы построить больше школ и церквей – зажечь огонь просвещения в Удмуртии.

Но к третьему процессу у мултанцев было больше защитников, которые приводили весомые доводы. Этнографы писали статьи и выступали с речами, работали историки. Так, ученый и писатель Григорий Верещагин привел доказательства, что за четыре столетия не было задокументированных фактов человеческих жертвоприношений в Удмуртии.

Медики Феодосий Патенко и Эмилий Беллин доказали, что Матюнина обезглавили после смерти. Ученые указали, что сердце и легкие изъяли незадолго до вскрытия, которое проводилось через месяц после обнаружения трупа.

Разгадка спустя 40 лет

В конце XIX века главным исходом Мултанского дела было то, что крестьяне были оправданы и вернулись домой с каторжных работ. Когда попытка обвинить удмуртов в совершении ритуального убийства провалилась, интерес к смерти Матюнина пропал. С тех пор следователи не предпринимали особых усилий, чтобы найти убийцу нищего. Был доказан факт оговора, но никого не наказали.

Короленко выяснил, что Матюнина убили крестьяне из села Анык. Версия обросла фактами усилиями доктора Патенко, который участвовал в третьем процессе. Судмедэксперт считал, что бродягу убили двое крестьян, имена которых он оставил в своих записях. Патенко умер в 1911-м и только в 1932-м этнограф Михаил Худяков, изучивший архив доктора, раскрыл имена преступников.

Убийство совершили Тимофей Васюкин и Яков Конешкин. Уроженцев Аныка выгнали из деревни за кражу. Крестьяне хотели начать новую жизнь в Старом Мултане, но местные отказали. Тогда богач из Аныка предложил сельчанам возможность для заработка. Васюкину и Конешкину поручили подставить мултанцев, чтобы затем завладеть их плодородными землями. Они убили бродягу, бросили тело неподалеку от Старого Мултана и пустили слух, что удмурты совершили человеческое жертвоприношение. Версия убедила суеверных крестьян, которые не знали, как еще объяснить, почему их соседи не голодают и не болеют тифом.

За Мултанским делом скрывалась не только корысть человека или группы людей. В Российской империи существовали понятия «инородец» и «иноверец». В обществе того времени такие люди были как бы на ступень ниже русского православного человека. Даже крещеные страдали из-за предвзятого мнения большинства. Позиция отца Блинова красноречиво отражала тезис: нужно доказать «варварскую дикость», чтобы наставить людей на истинный путь и укрепить в «правильной» вере. В основе лежат национальные и религиозные вопросы, а на поверхности – жадность и отчаяние крестьян, живших в голодное время, когда вдобавок свирепствовали болезни.

Культурный след

Мултанское дело стало важной частью удмуртского самосознания и культуры. На карте России нет топонима Старый Мултан. В 1939-м село назвали Короленко. Писатель не просто спас несколько человек, а защитил народ, а тот не забыл вклад Владимира Галактионовича. События 1892–1896 годов вдохновили удмуртского писателя Михаила Петрова, который написал книгу «Старый Мултан». Автор по крупицам собирал подробности дела 20 лет. В советские годы произведение обрело популярность, потому что продвигало идею дружбы рабочих разных национальностей.

По роману Удмуртский национальный театр поставил спектакль, а Музыкальный театр УАССР – оперу. В Мултане Короленко установили памятник, а позже открыли музей имени писателя. В 1995-м для студентов юридического факультета Удмуртского госуниверситета учредили именную стипендию Анатолия Кони.

Мултанское дело – памятник тому, как солидарность и коллективные усилия могут побороть судебный произвол. Публичная огласка, обсуждение в прессе, научные статьи помогли пересмотреть приговор суда и оправдать людей, которые без вины отправились гробить здоровье на каторжных работах. Усилия Короленко и других общественников и юристов заложили фундамент для укрепления положения нацменьшинств в России.